Предисловие.В один из не самых теплых дней этой благостной осени, когда пронизывающий ветер был готов выдуть из тебя не только головной мозг, но и костный, а тучи, сгустившиеся до жуткой консистенции, грозили неминуемым дождем, ваш покорный слуга оказался на берегу знаменитого озера Ханка в компании моего доброго знакомого Майкла Хаггинса (подданного Е.В. Королевы Елизаветы II) и его уссурийских друзей. Серое от злости, сморщенное большими волнами озеро величественно убивалось о песчаный берег. Глядя на безумную пену прибоя, все почему-то предположили, что вид этот напоминает Балтику (не пиво, а одноименное море), хотя никто из нас вживую Балтики не видел. Даже англичанин.
О англичанин вообще держался молодцом и стоически переносил эту экскурсию (естественно, для него же и затеянную)! Говорил, что приханкайские пейзажи напоминают ему описания природы из "Собаки Баскервилей" Конан-Дойла. А когда ему вроде как похвастались, что таких кривых, запутанных и извилистых дорог, как в тех местах, наверное, нет не только в России, но и во всем мире, возразил, что сельские дороги в Англии по кривизне, запутанности и извилистости этим ничем не уступают. И в даказательство привел несколько строк из стихотворения Гилберта Кита Честертона "Кривая английская дорога" (Gilbert Keith Chesterton,
The Rolling English Road). Честно признаюсь, что (shame upon me!) даже не подозревал о том, что Честертон еще и стихи писал. Я знал его только как создателя "анти-Шерлока-Холмса", патера Брауна. Но вещь мне настолько понравилась, что я нашел ее текст и прочитал полностью. Вот она:
Before the Roman came to Rye or out to Severn strode,
The rolling English drunkard made the rolling English road.
A reeling road, a rolling road, that rambles round the shire,
And after him the parson ran, the sexton and the squire;
A merry road, a mazy road, and such as we did tread
The night we went to Birmingham by way of Beachy Head.
I knew no harm of Bonaparte and plenty of the Squire,
And for to fight the Frenchman I did not much desire;
But I did bash their baggonets because they came arrayed
To straighten out the crooked road an English drunkard made,
Where you and I went down the lane with ale-mugs in our hands,
The night we went to Glastonbury by way of Goodwin Sands.
His sins they were forgiven him; or why do flowers run
Behind him; and the hedges all strengthening in the sun?
The wild thing went from left to right and knew not which was which,
But the wild rose was above him when they found him in the ditch.
God pardon us, nor harden us; we did not see so clear
The night we went to Bannockburn by way of Brighton Pier.
My friends, we will not go again or ape an ancient rage,
Or stretch the folly of our youth to be the shame of age,
But walk with clearer eyes and ears this path that wandereth,
And see undrugged in evening light the decent inn of death;
For there is good news yet to hear and fine things to be seen,
Before we go to Paradise by way of Kensal Green.
Разумеется, ее уже переводили на русский язык. Вероятнее всего, даже не один раз. В Сети мне попался всего один перевод - Михаила Гутнера. Перевод не везде точный, но добротный.
Когда к Северну римлянин пройти еще не мог,
Дорогу пьяный смастерил кривее всех дорог.
Дорогу, что везде идет по графствам вкривь и вкось,
И сквайр весь день за ним бежал, и все село неслось.
Веселую дорогу ту, что полюбилась нам,
В ту ночь, как через Бичи Хед тащились в Бирмингам.
Не сделал, сквайру не в пример, мне Бонапарт вреда,
И воевать с французом я не хотел тогда.
Но услыхав плохую весть, на их штыки попер:
Дорогу выпрямить хотят, кривую с давних пор.
Где с кружкою пивной в руках я был шагать готов
В ту ночь, как в Глэстонбери шли вдоль Гудвинских Песков.
Грехи отпущены ему. Не потому ль бегут
Цветы за ним? Колючий куст сильней на солнце тут.
Он шел, не зная, что к чему, шатался, пьяный в дым,
Но роза дикая цвела в канаве той над ним.
Господь, помилуй и спаси; вслепую каждый брел
В ту ночь, как в Бэннокберн мы шли через Брайтонский мол.
Друзья, не будем по ночам безумствовать опять,
Игру, что смолоду влекла, не будем продолжать.
Порой вечерней без вина пройдем последний путь,
Чтоб трезвым глазом на кабак, что держит смерть, взглянуть.
Немало добрых новостей услышит этот край
Пред тем, как через Кенсал Грин пойдем тихонько в рай.
Сначала мне захотелось сделать правильный поэтический перевод. Ведь у Гутнера многие фишки Честертона пропали, так что есть, где развернуться, но потом я сказал себе: "Не делай такое серьезное лицо - тебе не идет. Опять же, все эти Кенсал Грин и Беннокберн - вещи совершенно чуждые. Сделай-ка лучше шуточное переложение".
Ну, как не послушать близкого человека? Читайте результат:
Еще из-за морей на Русь варяги не пришли,
Дорогу пьяный проложил – кривей вы б не нашли,
Дорогу, что уводит в лес, и вдруг метнется вбок.
По ней гнались за алкашом баскак, жандарм, парторг.
Дорогу хмеля мы избрав и встав в такую рань,
По ней бредем, шутя, как встарь, в Рязань через Казань.
Не знал я Гитлера совсем, парторга – еще как!
Не мог понять простым умом, кто мне страшнее враг.
Но пошел грудью на штыки, узнав злодейский план,
Что фрицы подлые хотят построить автобан –
Чтоб больше не было тех троп, где с пьяным другом мы,
До дна все пили, все до дна! До самой Бугульмы.
Простил пьянчужку сам Господь! Иначе почему
Бежит за ним все поле роз, а лес – поклон ему?
Он был пьяней, чем финнов сто,
Не знал, за что, про что и кто…
О Боже, дай нам новых сил, чтоб сбросили мы страх,
Когда вслепую поползем в Москву чрез Карабах.
Эй, мужики, кончай бухать, прошла пора утех!
Кто зрелым пьет, как молодой, тот вызывает смех.
Уж рядом тьма небытия, мы рюмки не нальем
И мимо ресторана «Смерть» мы трезвыми пройдем.
И весь занудный этот мир поверит в чудеса,
Когда с крыльца «Бальзама» мы уйдем на небеса.P.S.
Чрезмерное употребление алкоголя вредит организму.
(С) Минздрав РФ.
